Ценность любого вида искусства – изобразительного, музыкального, сценического или любого другого – не может рассматриваться вне такого важнейшего фактора бытия и параметра человеческой личности, как мораль. Вот почему мы предлагаем Вам познакомиться со статьей, которую подготовил для журнала «Личность и Культура» заведующего кафедрой Физиологии высшей нервной деятельности Народного художественного университета кандидат биологических наук Владимир Мирианович Кения.

Биологические основания этики. Аналитический обзор

(печатается с сокращениями)

В.М.  Кения
канд. биологических наук

Этика – наука о нравственном поведении человека. Этика включает в себя нормативную этику и теорию морали. Нормативная этика исследует вопросы о благе, добре, зле и т.д., вырабатывая моральный кодекс поведения, показывая, что есть хорошее поведение, что достойно стремлений, в чем смысл жизни. В нашу эпоху вопрос о характере научного мировоззрения имеет громадное практическое значение. Современное естествознание – важнейший элемент мировоззрения в целом. Наука наших дней, достигшая колоссальных результатов в познании законов микромира, космоса, сущности жизни, в понимании человека, дает неоспоримое доказательства материальной природы всех проявлений объектов и субъектов природы. Проникая в область учения о человеке и обществе, естественнонаучные теории вносят свой вклад в разработку философских, общественно-политических, этических, эстетических и других воззрений.

Этология – наука о поведенческих реакциях животных – от низших, примитивно  организованных (элементарные простейшие организмы) до высших, сложноорганизованных творениях природы, включая человека, наблюдаемых в естественных условиях обитания.

Высшая нервная деятельность – наука о физиологических механизмах поведения животных и человека в экспериментальных условиях, позволяющих точно регистрировать всевозможные проявления их поведенческих реакций в условиях, близких к адаптационным (приспособительным) формам поведения, включающих зависимость врожденных и приобретенных реакций друг от друга в виде безусловных и условных (индивидуально-приобретенных) рефлексов, на основе процессов возбуждения и торможения. Возбуждение и торможение как важнейшие процессы нервной системы животных и человека, динамическая последовательность и взаимозаменяемость которых под влиянием условий окружающей внутренней и внешней среды организмов, обеспечивают адекватные поведенческие реакции в условиях постоянно меняющихся, используемых ими жизненно важных внутренних и внешних раздражителей среды.

Естественнонаучные обоснования этики возможны лишь при опоре на богатейший материал, добытый учеными в области этологии и высшей нервной деятельности на протяжении определенного исторического пути исследования.

На пути формирования такой новой науки как социобиология, основоположником которой признан Эдвард  Уилсон, существуют ряд трудностей, возможных ошибок в интерпретации отдельных проявлений поведенческих реакций человека, не преодолев которые можно смоделировать антинаучную иерархию выдвигаемых гипотез, догадок, предположений и выводов. Это касается социобиологических трактовок, имеющих место в отношении агрессии, альтруизма, эгоизма, конформизма, ксенофобии и т.д.
Современные биологизаторы человека полагают, что сознание с его категориями есть вечная форма биологического существования человека, сохраняющая свои неизменные особенности при любых общественных ситуациях. С этой точки зрения содержание сознания каждого человека глубоко мотивировано его индивидуальными биологическими особенностями, т.е. его генетической программой.

Для человечества в целом оно якобы биологически закреплено, что и не позволяет при изменении социальных условий качественно изменять его содержание. Такой подход накладывает на сознание человека ограничения, будто бы диктуемые его биологией, отрицает возможность бесконечного развития сознания. Сторонники биологизации сознания отвергают мысль, что в своей творческой практической деятельности люди преобразуют природу, общество и тем самым самих себя. Эти биологизаторские теории подобны религиозным воззрениям. Влияние генов на человека изображается в них чем-то грозным и неумолимым, а духовная жизнь личности – зависящей лишь от стихийных генных сочетаний. В полном соответствии с телеологической точкой зрения в этом случае признается, что основные элементы как человечности, так и агрессивности якобы записаны в генах, они-то и создают извечную внутреннюю основу противоречивого духовного начала человека. В связи с сказанным проблема сущности человека как биосоциального существа приобретает острый характер. Сложность этой проблемы состоит в том, что сознание человека есть продукт общественного развития, а основы его биологической жизни базируются на генетической программе, возникшей в итоге естественной эволюции жизни на земле.

На основе концепции примата врожденных свойств в истории генетики существовала длительная эпоха биологизации социальных качеств человека, когда считали, что социальное поведение и социальное положение якобы являются прямым следствием биологических особенностей каждого человека. Считалось, что социальные условия не могут формировать нового человека, что эта проблема должна решаться «генетической переделкой» людей. Эти же взгляды послужили основанием для расизма, делящего людей на генетически неполноценных и «высших». Человек – это естественное звено эволюции жизни на Земле, он подчинен биологическим законам рождения, жизни и смерти. Это и послужило причиной для биологизации духовной деятельности человека и его социального поведения. Начиная с конца 19 века социал-дарвинисты исходили из того, что основные черты личности человека наследственно закреплены и передаются потомкам, при этом они же считали всемогущим борьбу за существование и отбор биологически приспособленных людей. В противоположность им возникло учение о том, что основным фактором прогресса человека явился отбор таких биологических типов людей, которым свойственно стремление не к борьбе, а к взаимопомощи внутри группы ( П. А. Кропоткин ).

История жизни на Земле знает два переломных момента. Первый – это возникновение самой жизни из недр неорганической природы. Этот переход был связан с появлением качественно особого взаимодействия белков и нуклеиновых кислот в системе клетки при глубокой взаимодействии этой системы с внешней средой. Вся последующая история жизни проходила на основе роста, совершенствования элементов саморазвития, однако постоянно на базе формирующего влияния факторов внешней среды…

Организмам надо было приспосабливаться  к солнечному свету как источнику энергии, к действию гравитации, кислородному дыханию, к жизни в воде, на суше, к освоению воздушной стихии, к существованию в разных эколого- географических условиях. Явления жизни вписывались в условия жизни наши планеты на протяжении всей ее истории. Благодаря нарастанию, с одной стороны, автономизации явлений жизни, а с другой – ее качественной зависимости от условий среды возникло истинное единство организмов и среды.

Появление человека, возникновение сознания качественно отделило человека от мира животных. Своим появлением сознание обязано тому, что предок человека – особое животное, способное к мышлению, был вовлечен в новую форму движения материи - общественную. Способность человека к зачаточному мышлению явилась итогом биологической эволюции его предков. Мышление представляет собой высший продукт особым образом организованной материи – мозга. Это активный процесс отражения объективного мира. Его начало могло лежать в развитии у предков человека способности ставить задачи и находить пути к их решению. Однако пока элементы мышления находились вне сферы общественных отношений, они не обеспечили появления человека. В результате развития общественных отношений изменилось направление биологической эволюции человека, осуществился прогресс его мозга. Все это вовлекло человека в бесконечный процесс познания мира и самопознания. Антропогенез слился с социогенезом… Способность человека воздействовать на природу и преобразовывать ее в своей деятельности показывает, что групповой отбор в биологическом плане на ранних этапах становления человечества мог идти путем отбора групп с повышенной способностью производить орудия труда, т.е. с повышенным развитием мозга. Успех этих групп был связан с развитием речи и зарождением преемственности форм социального поведения. Осуществляемое посредством воспитания, оно не требовало биологической эволюции. Оно опиралось на биологическую структуру такого совершенного инструмента, как мозг… После вступления человека в сферу общественных отношений естественный отбор перестал играть для него решающую роль.

Биологических основ сформировавшегося человека оказалось вполне достаточно, чтобы обеспечить общественные потребности в развитии его сознания. После появления сознания и членораздельной речи стали формироваться нравственные принципы поведения человека. В сознании объединены все психические процессы, обеспечивающие активное познание человеком объективного мира и собственной личности. Оно объединяет разные категории мышления - от философии, теории до практической деятельности. Сознание активно отражает внешний мир путем интеграции на уровне второй сигнальной системы в творческом процессе, перерабатывая результаты анализа и синтеза его разумной деятельности… В деятельности мозга в первую очередь заключены глубины биосоциальной природы человека. Благодаря сознанию человек целой пропастью отделен от царства животных.
В свете сказанного очевидны ошибки ученых, сравнивающих черты поведения животных с человеком. У животных имеются такие инстинкты и реакции на влияние среды, которые строго детерминированы генами. Значение условных рефлексов у животных, обеспечивающих гибкость их приспособительных реакций на среду и возможность обучения потомков, не выходит за пределы досознательного поведения. Что же касается поведения человека, то оно базируется на сознании, наличие которого лишь в общей форме связано с его свойствами как биологического вида. Поведение человека определяется творческим мышлением, волей, чувствами, уровнем познания законов природы, общества и степенью его самопознания.

Никто не сомневается, что биологически люди различны. Они по-разному реагируют на влияние среды, обладают неодинаковыми природными задатками и т.д. однако все это свидетельствует лишь о разных биологических возможностях людей, но не о том, что в генах записано отражение тех форм их жизни, которые складываются под влиянием существующих общественных отношений. Известно, что каждая историческая формация характеризуется своей этикой, своим пониманием смысла жизни, отношением к личности, объемом научно-технических, социальных, политических и философских знаний. Очевидно, что эти различия не могли сопровождаться изменениями в наследственности людей. Установление новых общественных отношений не влечет за собой адекватно направленных изменений прирожденных биологических свойств человека. Общественный прогресс связан с передачей из поколения в поколение не биологического, а социального опыта, который аккумулируется в растущей духовной и материальной культуре. В генетике это явление получило название социального наследования. А само содержание этого опыта, определяемое в конечном счете характером общественно-экономических формаций, местом, занимаемым людьми в системе социально-экономических отношений, может быть названо социальной программой.

Учение о «социальном наследии», не отрицая природных различий людей, показывает громадные возможности формирования нового человека под влиянием изменений в социальных условиях его жизни. Закрепляя в сознании итоги общественного развития, человеческое общество на основе усложняющейся социальной программы преобразует мир каждой духовной личности в каждом последующем поколении… Это подтверждают: а) фантастический взлет культуры со времен неолита, т. е. в течение 8 - 9 тысяч лет, б) присутствие великих цивилизаций в Ассирии, Индии, Китае, Египте, Мексике, Греции и Риме, в) средневековая реакция в Европе, г) новый подъем культуры в период Ренессанса, д) современная социальная и научно – техническая революция, сопровождающиеся потрясающими изменениями в духовном мире человека, - все эти перемены не сопровождались направленными генетическими изменениями. Очевидно, что генетическая природа человека не накладывает ограничений на его общественное развитие; возможности человеческого разума беспредельны.
Известны случаи, когда нарушение хромосомной структуры ведет к наследственным болезням. Однако, обнаружив это нарушение его необходимо тщательно исследовать и не спешить делать выводы по аналогии. Особенно неоправданны попытки делать на этом основании выводы о склонности людей к определенным формам социального поведения. В Шотландии были обнаружены у заключенных мужчин лишние половые хромосомы ( Y –хромосома ). Хромосомная структура имела вид XYY вместо обычной для мужчин в норме XY. Исследователи, открывшие этот феномен, утверждали, что мужчины – носители лишней хромосомы Y  - «опасные, агрессивные, умственно отсталые психопаты» (цитата по Дубинину В. П. 1976 г.). Эти идеи послужили возрождению старых, ошибочных взглядов о генетической детерминированности преступности у людей. Однако, последующие исследования показали, что наличие набора хромосом XYY у мужчин является довольно обычным явлением, составляя у новорожденных мальчиков один случай на семьсот. Повторный анализ в той же Шотландии показал, что среди заключенных число мужчин с хромосомной структурой XYY не превышает их числа у нормальной популяции людей и, в результате, ни о какой связи между лишней хромосомой – Y- и преступностью нет причин говорить. Серьезная ошибка грозила доказательством обусловленности социального поведения биологическими факторами.

Социальная направленность делает результаты науки добром или злом. Так, атомная энергия служит прогрессу человека и грозит ему же ядерной войной. Молекулярная генетика и общая генетика проникают в сущность жизни, дают методы создания форм, нужных для сельского хозяйства и для микробиологической промышленности, помогают в борьбе за здоровье человека и одновременно грозят человечеству биологической войной.

Исходя из множества определений, этология – это наука об изучении поведения сравнительными методами, межвидовое и внутривидовое изучение поведения человека и животных (N. White, 1974), или биологии поведения (N. Tinbergen, 1977), изучение инстинкта (N. Tinbergen, 1951)… Классическая этология достигла своей вершины в трудах Конрада Лоренца (Австрия) и Нико Тинбергена (Голландия) – двух европейских этологов, разделивших с Карлом фон Фришем (Австрия) Нобелевскую премию по физиологии и медицине за 1973 г. …

В целом в ранних исследованиях проявлен был интерес к проблеме инстинкта как жестко генетически детерминированного механизма. Синтетическая этология последних лет характеризуется изучением роли средовых, генетических факторов , интересом к физиологическим механизмам поведения, базирующемся на эволюционном учении, популяционной генетике, анатомии и физиологии. Это обстоятельство позволяет рассматривать этологию как раздел биологии. В той или иной мере в задачи этологии вообще и этологии человека в частности входит:
наблюдение и описание поведения, т.е. феноменология и типология;
выяснение причин, вызвавших данное поведение, к которым могут быть отнесены генетические, средовые, церебральные, биохимические;
изучение онтогенеза конкретного поведения;
выяснение функционального значения данного поведения, его эволюционная история на основании сравнительного исследования, фактически – филогенез и историогенез поведения.
Основным инструментом исследования в этологии является неэкспериментальное наблюдение в естественных условиях. иными словами, человек должен оцениваться не как автомат с заданными параметрами входа и выхода, и не как объект, предъявляющий при заданных условиях некую сумму ответов на стандартный тест, но как объект наблюдения, являющийся результатом эволюции и социальной истории, живущий в конкретной, естественной для него среде (Н. Тинберген, 1975). Основная идея этологического исследования заключается в последовательном анализе с описанием конкретного типа поведения и выработке суждений на основании сравнительного метода на видовом и филогенетическом уровне об адаптивной ценности этого вида поведения (И. Эйбл-Эйбесфельд, 1975).

Этологи обычно определяют инстинкт как жестко фиксированный комплекс действий организма, характеризующийся неизменной и непроизвольной «центральной программой», реализация которой определяется внешним экологически значимым стимулом. В реализации жестко фиксированных двигательных программ инстинктивных реакций пусковую функцию выполняют внешние стимулы. Внешние стимулы (раздражители), составляющие в своей совокупности пусковую ситуацию, получили название «ключевые раздражители», или релизеры (разрешители). Ключевые раздражители являются такими признаками внешней среды, на которые животные могут реагировать независимо от индивидуального опыта врожденным поведенческим актом.

Для каждого ключевого стимула в центральной программе поведения существуют механизмы запуска соответствующей поведенческой реакции, реализация которой не зависит от последствий для организма. Таким образом, представляется, что пусковые стимулы воздействуют на поведение животных как бы принудительно, заставляя их выполнять определенные инстинктивные комплексы действий, невзирая на воспринимаемую животным общую ситуацию. Инстинктивные реакции наделяют животных набором адаптивных реакций, которые находятся в состоянии «готовности» и возникают при первой же их необходимости. Богатый набор инстинктов создает явные преимущества для ряда низших животных, особенно для животных с коротким сроком жизни (насекомые).

Множество фактов и ценнейших этологических наблюдений содержатся в трудах ученых-этологов: К. Лоренца, У. Крега, Ж. Фабра, Н. Тинбергена, Р. Шовена, Р. Ханда, О. Менинга, Д. Дьюсбери и др. Протекание инстинкта, по К. Лоренцу и У. Крегу, можно представить по схеме: эндогенное побуждение (потребность) – ключевой (пусковой) стимул – комплекс стереотипных действий (последовательность двигательных актов) – «завершающий акт».

Согласно современным представлениям относительно простые ключевые стимулы только запускают стереотипную реакцию по принципу «все или ничего», но никак не определяют детали ее реализации. При анализе организации поведения часто допускалась недооценка либо внешних детерминант-факторов среды, либо внутренних (наличия специфического мотивационного состояния).

Таким образом, завершая методологическую оценку этологического направления, считаю необходимым лишь коснуться перечисления тех параметров и моделей, которые использовались этологами при объяснении поведенческих реакций – это КФД-комплексы фиксированных действий, Знаковые стимулы, ВРМ – врожденный разрешающий механизм, СЭД – специфическая энергия действия, Переадресованная активность, Интенциональные (незавершенные) движения, Таксисы, Этограммы – полный перечень двигательных актов, наблюдаемых у данного вида. Создание этограммы считалось шагом в изучении поведения вида. Все эти гипотетические регуляторы поведения подкреплялись т. н. гидравлической моделью К. Лоренца, а также иерархической моделью Н. Тинбергена.

Многие современные исследования показали, что частота и форма комплекса фиксированных действий могут меняться как под действием наследственных факторов, так и среды, и в связи с этим введенное этологами понятие комплекс фиксированных действий  не является абсолютным, обозначающим обособленную жесткую форму поведения. Фактически поведение человека нельзя признать чисто генетически детерминированным, оно лишь обусловлено генетической предиспозицией. В наибольшей мере поведение связано с воздействием среды, обучения, особенностями развития и т.д.

В физиологической школе И.П. Павлова на основании изучения взаимодействия условных и безусловных рефлексов выработалось следующее представление. В процессе эволюции взаимоотношение врожденных и приобретенных реакций менялось в пользу все большего значения последних. У организмов с дифференцированной нервной системой не обнаруживается условнорефлекторная деятельность вне «основного фонда» безусловных рефлексов, так же как и нет «чистых» безусловных рефлексов. В дальнейшем отечественные исследователи описали ряд фактов, подтверждающих данное представление. Так, например, для развертывания гнездостроительного инстинкта у птиц необходимо наличие таких факторов, как свет, соответствующая обстановка, включая характер взаимоотношений с другими птицами и главным образом с самцом, активность гипофиза и половых желез, зависящих от сезонных изменений функции эндокринной системы. В цепи перечисленных зависимостей от внешних  и внутренних условий структуры и темпа развития инстинкта, который А.Н. Промптов назвал «гнездостроительным биокомплексом поведения», большее значение, согласно его наблюдениям, имеют условнорефлекторные связи, особенно отчетливо проявляющиеся при повторном гнездостроительстве. Оказалось, что у самок гнездостроение идет более успешно с тем же самцом и менее успешно с новым самцом. Л.В. Крушинский в опытах на собаках показал, что условия воспитания оказывают влияние на формирование «злобно-трусливых» реакций, пришел к выводу, что эти реакции представляют собой интеграцию условных и безусловных рефлексов и назвал их унитарными (объединенными).

«Чистые» инстинкты отсутствуют также у высших беспозвоночных животных. У пчел обнаружены высокие формы условнорефлекторного компонента поведения, имеющего значение для общения внутри сообщества: условные рефлексы на время, комплексные раздражители, пространственное расположение раздражителя, различные цвета, фигуры и т.п. …

Многие отечественные и зарубежные исследователи считают, что деление реакций на приобретенные и врожденные возможно с познавательной целью, а по существу они неразделимы, хотя в некоторых случаях у животных и выступают как бы в чистом виде. Особенно эта «чистота» кажется отчетливой, когда затруднено определение приобретенного компонента поведения или он, в силу каких-то обстоятельств, в данный момент не приобретался, а был извлечен из «кладовой» памяти, или находился под доминирующим влиянием других функций.

В настоящее время дискуссия по данной проблеме продолжается. Она проходит оживленно в связи с различными точками зрения физиологов, зоопсихологов, этологов. Психолог Д.О. Хебб утверждал, что термин «инстинкт» вводит в заблуждение, поскольку его противопоставляют обучению. Физиолог Джерар  (США) считает, что чистая наследственность существует в оплодотворенном яйце, а затем начинается его взаимодействие со средой.

Существуют и другие, диаметрально противоположные точки зрения. Согласно первой, обучение начинается уже в эмбриональном периоде. Так, например, Куо вырабатывал условные рефлексы у куриных эмбрионов; в другом случае он совместно воспитывал кошек и крыс, в результате чего они мирно относились друг к другу. на основании этих и других опытов Куо пришел к выводу, что поведение пассивно и может быть таким, каким его сделало воспитание.

Другой взгляд принадлежит этологам, которые не отрицают значение опыта для поведения, но все же сильно преувеличивают роль инстинкта. При этом они ссылаются на известные факты «слепоты» инстинкта и не соглашаются с тем, что условия жизни могут значительно менять инстинктивные реакции животных. Так, крупный этолог К. Лоренц, известный интересными наблюдениями за поведением животных, полагает, что у человека существуют врожденная агрессивность, которую он будто бы унаследовал у животных, что приводит к неизбежности войн. Все доводы оппонентов, что между «агрессией» животных и агрессией человека, порожденной общественными условиями, нет ничего общего, этологи не принимают во внимание.

Как мы описывали выше, этологи придают исключительное значение тому, что врожденные реакции в поведении животных играют ведущую роль, внешние раздражения служат лишь  «ключами к замку», и рефлекторная теория не может быть использована для изучения механизмов поведения. «Сложнейшие поведенческие акты животных они пытаются объяснить наличием особых мозговых механизмов, изначально данных организму «центров», обуславливающих способность обучаться. Однако, проводя эксперименты и наблюдения в природе они далеки от изучения мозговых механизмов поведения» (Цит. По Л.Г. Воронину, 1979). Поэтому этологи пытаются найти нейрофизиологические обоснования своим гипотетическим «центрам» в данных нейрофизиологии о «спонтанной» электрической активности нервной системы, хотя функциональное значение этой активности до сих пор далеко не во всех случаях известно. Вместе с тем многие результаты этологических экспериментов могут быть поняты в свете рефлекторной теории и признания значимости удельного веса врожденного и приобретенного компонентов поведения животных в зависимости от филогенетического уровня развития их организма.
Например, этолог И. Эйбл-Эйбесфельд приводит факты в пользу существования «чистых» инстинктов: индюк и павлин принадлежат к одному семейству и имеют родственные черты поведения при демонстрации угрозы. При этом они «понимают» друг друга. Когда же побеждает павлин, индюк прекращает сопротивление и совершает реакцию подчинения, свойственную индюкам, но которую павлин «не понимает» и продолжает бить индюка. «Чем больше он бьет индюка, - замечает автор, - тем больше последний оказывается запертым своим механизмом подчинения». Описанная картина наблюдалась в неволе, и, разумеется, если бы это часто повторялось, то индюк выучился бы «понимать» павлина.

Н. Тинберген испытал действие черного силуэта птицы на поведение нескольких видов птиц, воспитанных в изоляции от обычной для них среды обитания. Итак, когда силуэт двигался налево, напоминая ястреба, имеющего короткую шею и длинный хвост, птицы проявляли оборонительную реакцию; при движении силуэта в обратном направлении, когда по форме он напоминал гуся с длинной шеей и коротким хвостом, птицы на него не реагировали. Разумеется, это инстинктивная реакция. Но если бы опыт Тинбергена продолжить, многократно сопровождая направления движения силуэта положительными или отрицательными воздействиями на птиц, то, несомненно, выявился бы факт изменчивости  «инстинкта страха».

Мебиус наблюдал щуку, несколько десятков раз ударявшуюся о стеклянную перегородку, за которой находился карась. Но со временем она переставала бросаться на плавающего карася, а карась, соответственно, переставал ее пугаться. Можно было бы привести множество подобного рода доказательств огромного влияния обучения и воспитания на реакции животных, в результате чего эти реакции становятся более «пригнанными» к конкретным условиям жизни (цит. по Л.Г. Воронину, 1979)
Таким образом, взаимоотношение врожденных и приобретенных в условиях жизни реакций настолько неразделимо, что в случае отсутствия этой взаимосвязи вряд ли можно было бы ожидать приспособления к постоянно меняющимся условиям жизнедеятельности.

Само определение социобиологии, данное профессором Гарвардского университета, известным энтомологом Эд. Уилсоном, звучит так: «Социобиология – это систематическое исследование биологических основ общественного поведения».

Основные точки приложения социобиологии Уилсона – это агрессия, сексуальное поведение и альтруизм. Уилсон, вслед за Лоренцом, Гамильтоном, Докинсом, Александером, а также Триверсом и Майнардом Смитом при поддержке канадского философа Майкла Рьюза, лишь на основе умозрительных заключений пытается убедить в том, что агрессия, альтруизм и даже эгоизм генетически запрограммированы и проявляются по той или иной причине – в защите территории военными угрозами, либо самопожертвованием ради сохранения приспособленности сородича, а также эгоизм в виде эгоистического гена, использующего организм как средство своего сохранения, размножения и выживаемости.  Попытки создать биологию альтруизма и эгоизма ведут к упрощенному биологизаторскому освещению проблемы человека, если они не основаны на привлечении современного социологического знания и научно обоснованной философии истории. Привлечение молекулярного генетического материала не делает доказательной интерпретацию «биологии эгоизма и альтруизма». (Карпинская О.С., Гаузе Г.Ф., Я.А. Новак и др.)

В отношении социобиологических доводов, указанных выше, очень важным нам представляется мнение выдающегося американского генетика-эволюциониста, профессора Гарвардского университета Ричарда Левонтина, который вместе с нейробиологом открытого университета Англии Стивеном Роузом и профессором психологии Принстонского университета Леоном Кэмином в своем совместном сообщении «Мы не запрограммированы. Генетика, наследственность, идеология» (1988 г.) пишут: «Попыткой тотального синтеза детерминистских и редукционистских идей в понимании человеческого существования стала т.н. социобиология, разработанная Э. Уилсоном и определяемая им самим как «систематическое исследование биологических основ социального поведения в целом». Центральным тезисом социобиологии стало утверждение, что все стороны человеческой культуры и поведения порождены естественным отбором: первое – все формы социальной орагнизации в прошлом и настоящем являются неизбежными проявлениями специфической деятельности гена; второе – особые гены, лежащие у истоков человеческого общества, были отобраны в ходе эволюции, поскольку определяемые ими признаки вели к большей способности к воспроизводству их носителей. Тезис о генетической определенности социальной организации естественным отбором имеет следующее следствие: он подразумевает, что общество всегда в известном смысле оптимально (так сказать, «лучший из миров»), и, следовательно, не нуждается в перестройке».

Анализируя структуру аргументации сторонников социобиологии, авторы (Левонтин, Роуз, Кэмин) выделяют их основные ошибки: (1) некритическое рассуждение о роли в эволюции видоизменения отдельных частей тела – подход, ошибочность которого давно признан антропологией и палеонтологией (например, бессмысленно говорить о трансформации руки вне связи с развитием всего организма); (2) обращение с метафизическими категориями как с конкретными объектами, отрицание их историчности, того факта, что они сами не что иное, как продукт культуры; (3) буквальное истолкование отношений метафорического типа; (4) обозначение различных явлений одним и тем же термином.

Весьма слабы, полагают авторы, аргументы, приводимые сторонниками социобиологии в подтверждение тезиса о генетической детерминации социальных отношений. При этом социобиологи пользуются простыми умозаключениями по аналогии, путая наблюдение и объяснение. «В обществах охотников, - пишет Э. Уилсон, - мужчины охотились, женщины оставались дома. Аналогичная тенденция отчетливо проявляется в сельскохозяйственных и промышленных обществах и уже потому имеет, по-видимому, генетическое происхождение».

«Если логический круг в этом рассуждении недостаточно очевиден, - комментируют авторы, - то что вы скажете об утверждении, что финны, раз 99% из них лютеране, должны иметь ген лютеранства?» Не выдерживают критики и попытки социобиологов опираться в своих умозаключениях на относительно наследственный характер происхождения тех или иных форм человеческого поведения. «Пытаясь доказать, что любая черта человеческого поведения прежде всего приспособительна или, по крайней мере, была таковой в прошлом, социобиология открывает двери для легитимации классов, таких, каковы они есть. Мы представляем собой результат миллионов лет эволюции. Вправе ли мы выступать против социальных отношений, к которым природа в ее мудрости специально нас приспособила?» Социобиология, пишут далее авторы, является новой попыткой дать естественнонаучное объяснение теории Адама Смита. Она соединяет вульгарный менделизм и вульгарный дарвинизм с редукционизмом. На первый взгляд, культурный детерминизм, утверждающий, что индивид, рождающийся с «чистым» сознанием, является отражением культурных влияний – детского опыта, образования, класса, среды и пр. – есть воззрение, противоположное детерминизму биологическому. Однако он, очевидно, остается разновидностью редукционизма. Противостояние биологического и культурного детерминизма – одна из сторон дихотомии природы и культуры, господствовавшей в биологии, психологии и социобиологии едва ли не с начала XIX в. Отвергая эту дихотомию, авторы утверждают, что не существует человеческих проявлений, которые были бы записаны в генах таким образом, что они не могут быть изменены и оформлены социальными условиями. Сексуальное влечение, например, может быть устранено, трансформировано или усилено событиями личной истории. Но в то же время они отрицают, что «человеческий индивид есть простое зеркало социального окружения. Если бы это было так, социальная эволюция была бы просто невозможна».

Совершенно очевидно, что социальная жизнь человека связана с его биологией. Крайний культурный детерминизм (подобный бихевиоризму Б.Ф. Скинера) – такой же абсурд, как и детерминизм биологический. Способ преодоления этих крайностей может быть найден на пути интеракционизма, учитывающего как генетические задатки, так и формирующую роль культурной среды. «Биологическое и социальное не являются независимыми, ни противоречащими друг другу, ни альтернативными, они взаимно дополняют друг друга. Все причины поведения организма являются одновременно  социальными и биологическими, как одновременно являются физическими и химическими…» Особенностью человеческой активности является то, что она обусловлена огромным количеством взаимодействующих причин; человеческие действия просто не могут быть независимыми от этой тотальной совокупности причин, поскольку человек – материальное существо в причинном мире. Но относительной независимостью от многообразных причинных взаимосвязей (или от части их) человек все же обладает, в этом, собственно, состоит точный смысл человеческой свободы.
С точки зрения биологического детерминизма человек не свободен, ибо ограничен сравнительно малым числом внутренних причин – генов, задающих определенный тип поведения или предрасположения к этому типу. Этот подход пренебрегает самой сущностью различия между человеческой биологией и апологией прочих организмов.

«Наш мозг, наши руки, наши языки делают нас независимыми от многих черт внешнего мира.  Наша биология сделала из нас существ, постоянно воспроизводящих собственное психическое и материальное окружение, индивидуальная жизнь которых является результатом необыкновенно большого числа переплетающихся причинных линий. В этом смысле наша биологическая организация делает нас свободными» (Левонтин Р., Роуз С., Кэмин Л., 1988).

Проблема понимания источников человеческого многообразия является, в сущности, проблемой соотнесения биологической изменчивости, которую люди наследуют от своих биологически различающимися родителей, с влиянием среды, в которой живут люди. Эта проблема часто формируется как противопоставление «наследственности» и «среды». Я отличаюсь от соседа потому, что у меня другие гены, или потому, что у меня другой опыт? Являются ли различия между нами по интеллектуальным тестам результатом того, что у нас разные гены, или того, что мы живем в разных условиях? На первый взгляд, эти вопросы кажутся разумными. Здравый смысл подсказывает нам, что различия в цвете кожи у европейцев и живущих к югу от Сахары африканцев должны быть врожденными: дети, рожденные в Африке от белых колонистов, оставались белыми, а дети, рожденные в Северной Америке в семьях черных рабов, оставались черными. Вместе с тем также общеизвестно, что способность говорить по-английски, а не по-польски полностью детерминирована социально. Возникает вопрос: являются ли различия между людьми по данной черте результатом наследственности или среды? Однако, такой вопрос ставит проблему происхождения различий совершенно некорректно. Так как ни наследственность, ни среда не могут каждая самостоятельно, каждая сама по себе, определять ту или иную черту, мы можем спросить: какова относительная роль наследственности и среды в детерминации некоторой черты? В этом случае можно сказать, что различия в (тесте на интеллект JQ) «тест на интеллект» на 80% определяется генами и на 20% - средой. Такой плюралистический подход столь же некорректен, как и первый вопрос. Ошибка состоит в том, что делается попытка приписать внешним и внутренним силам отдельные, не связанные друг с другом роли, которые они играют в формировании индивидов и общества. Правильное понимание истоков человеческой «природы» и разнообразия людей зиждется, таким образом, на понимании двух фундаментальных черт организма: во-первых, каждый организм является субъектом постоянного развития на протяжении всей его жизни; во-вторых, развивающийся организм в каждый момент времени находится под совместным влиянием взаимодействующих генов и среды. Ни одного человека нельзя охарактеризовать, описав его телосложение, физиологию и поведение. Скорее любой человек – это история телосложений, физиологий поведения, история, которая, начинается в момент зачатия  и кончается только после смерти с распадом тела на составляющие его элементы. (Р. Левонтин, 1993)

Отвечая на вопрос о биологических и социальных основаниях природы животных и человека, нет повода отказываться от уже глобально разработанных исследований в области физиологии высшей нервной деятельности (ВНД), созданной в школе академика, старейшины физиологов мира, лауреата Нобелевской премии Ивана Петровича Павлова и огромного отряда учеников, последователей его школы у нас и за рубежом.

Теория безусловных и условных рефлексов и практические исследования их формирования в индивидуальной жизни животных и человека остается решающей в определении приспособительной роли этих реакций в условиях постоянно меняющейся внутренней и окружающей среды организмов.
Нейрофизиологический анализ поведения животных и человека с применением биохимических и биофизических методов исследования подтвердил, что в основе приспособительной деятельности к условиям жизни лежат механизмы возбуждения и торможения, иррадиации и концентрации их, а также взаимной индукции, анализа и синтеза раздражителей и ответной деятельности организма на них.
В последнее время вскрыты механизмы глобальных структур нервной системы, принимающих участие в формировании приспособительной деятельности, механизмов памяти, творческой и трудовой деятельности; выявлены единицы нервной структуры, участвующие в процессах приспособления, индивидуального опыта, абстрактного мышления, творческой деятельности.

Несмотря на существенное различие ВНД человека и животных, общие закономерности приспособления к условиям среды в принципе те же. Но у человека произошла «чрезвычайная прибавка» к механизмам ВНД в виде речевой, второй сигнальной системы, облегчающей приспособление к условиям среды. Являясь сигналами сигналов, речевые сигналы могут заменять или обобщать непосредственные раздражители. Таким образом, человек, оставаясь венцом все  той же природы, что и животный мир, выгодно выделился из этого мира благодаря речи – способа общения с себе подобными индивидами. Благодаря этому общению человек научился абстрагироваться от конкретных раздражителей среды к более обобщенным, опосредованным способам существования.

Создавая второсигнальную конструкцию коры мозга человека с новыми принципами развития личности в постнатальном периоде онтогенеза в социальной среде, природа сняла с человека оковы медленного генетического отбора инстинктивных форм поведения. Благодаря этому человек может освоить культурное наследие предыдущих поколений, получить знание, развить эвристическое мышление, оставить в обществе накопленный опыт для последующих поколений, что и обеспечивает быстрый и всеобщий прогресс творчества и знаний всего человечества.

Учение о высшей нервной деятельности базируется на трех принципах:

1. причинность – нет ни одного нервного явления без причины, без повода, без толчка;

2. единство анализа и синтеза – свойство нервной системы разлагать сложные воздействия внешней среды на элементы и тут же в соответствии с внутренними и внешними причинами объединять эти элементы в целое;

3. структурность – приуроченность функции к ее материальной основе. 

Одной из важнейших предпосылок создания учения о ВНД явилось направление, придающее доминирующее значение нервной системе в регуляции функций организма, поддержании его целостности и адаптации к среде.

Поэтому физиологи, пытающиеся вскрыть механизмы поведения животных и человека, придают первостепенное значение нервной системе, ее свойствам, законам ее деятельности, вытекающим из общей физиологии нервной и мышечной системы.

Поэтому для физиолога при решении вопроса о биосоциальной характеристике животного или человека важнейшими становятся те свойства нервной системы, которые проявляются при выполнении  того или иного поведенческого акта, будь тот врожденного или приобретенного характера.
При решении же методического приема в исследовании придается значение таким методическим характеристикам применяемого раздражителя внешней или внутренней среды организма, как соответствие его морфофизиологическим и биологическим особенностям животного, тому, насколько он близок к природным факторам воздействия на организм. В отношении человека к раздражителям окружающей внутренней и внешней среды присоединяется раздражитель, заменяющий конкретное воздействие на организм словесными раздражениями, которые становятся ведущими в поведенческой реакции человека и известны в физиологии как сигналы, поступающие из Второй сигнальной системы действительности. В последнем случае расширяется круг методических приемов для характеристики вербального поведения, с учетом анализаторной системы, ее механизмов и структур поведения человека.

Таким образом, с точки зрения физиолога, арсенал физиологических методов исследования вполне достаточен как для определения биологических оснований тех или иных врожденных реакций, которые в отечественной физиологической школе рассматривались учеными не в разрыве от приобретенных в индивидуальной жизни реакций, а в тесной связи между ними. Взаимоотношения врожденных и приобретенных реакций изучались в отечественной биологической науке и ранее, до создания этологических и социобиологических направлений в Западной Европе. Следует упомянуть труды Д.Н. Кашкарова, К. Фабра, А.Н. Промптова, Л.А. Орбели, А.Д. Слонима, Л.В. Крушинского, Л.Г. Воронина и др.

В последнее время этологи, натерпевшиеся всяческих нападок со стороны нейрофизиологов и зоопсихологов относительно того, что метод этологов носит только наблюдательный за особями в природе характер и далек от выявления нервных механизмов того или иного поведения животных и человека, начали пользоваться физиологическими методиками исследования, которыми ранее пользовались анатомы и физиологи при изучении мозговых функций поведения. Это повреждение или удаление отдельных структур мозга и наблюдение за изменениями в поведении при этом; это регистрация электрической активности и электрических раздражений мозга и наблюдение за изменениями этой активности при  различных видах описываемых этологами поведения особей; это также введение в мозг различных химических вещества в отдельные участки и тоже наблюдение за изменениями поведения при этих воздействиях.

На основании этих процедур этологи высказали предположение, что поведенческие реакции осуществляются низшими отделами мозга, а тормозятся в результате активности вышележащих отделов. Они утверждают, что сложные формы поведения могут реализовываться при участии одних только низших отделов или сенсорных органов без каких-либо воздействий со стороны высших отделов или сенсорных органов. Примеры такого утверждения у этологов показаны на уровне копуляции и передвижения богомолов, полета саранчи, стрекотания сверчков, материнского поведения, поедания пищи и агрессивности.

Но нейрофизиологические исследования многих поколений физиологов давно уже отошли от трактовки поведения животных и человека узкой локализации функций, а тем более от приписывания отдельным структурам мозга сложных форм поведения, зависящих от целостного взаимодействия организма с условиями внутренней и внешней среды.

Несмотря на это, наблюдения этологов весьма интересны, эффективны с демонстрационной точки зрения и имеют немаловажный познавательный интерес. Были также использованы гормоны, выработка и секреция которых контролируется сложной системой нейроэндокринных обратных связей. Взаимодействие гормонов и поведения обычно изучают с помощью корелляционных методов, методов кастрации и заместительной терапии, а также различных более специфических методов. Гормоны могут влиять на поведение, действуя на сенсорно-рецептивные механизмы, на нервные механизмы или на эффекторы. В то время, как действие гормонов на взрослый организм кратковременно и обратимо, эффекты их воздействия в перинатальный период обычно длительны и необратимы, а вызвать их можно только в течение ограниченного чувствительного периода. На гормоны влияет поведение, точно так же, как на поведение влияют гормоны.

В последнее время этологические приемы наблюдения стали использоваться в психиатрии. Больного стали наблюдать таким образом, чтобы он не чувствовал слежение за ним, а окружающие больного ситуации старались делать стандартными, повторяемыми и максимально естественными для исключения реакции больного на необычность окружения (большое число наблюдателей, заметность аппаратуры). Понятие естественности условий, безусловно, всегда приблизительно, но его можно определить как условия, с которыми человек сталкивается независимо от его расово-этнических, половых и возрастных особенностей (сб. «Этология в психиатрии», «Здоровья», Киев, 1990).

В психиатрическом исследовании наряду со своими приемами (ситуация «врачебный кабинет и контакт с врачом») применяются и этологические приемы: определение двигательных актов, элементарных единиц поведения, простых комплексов поведения, сложных комплексов поведения. Не углубляясь в психиатрическую практику исследований, перечислим те параметры этологических исследований, которые приняты за основу: наблюдение за позой больного при различных формах напряженности больного; элементарные единицы мимики; элементы рук, туловища, плеч, головы; элементы ног; невербальные компоненты речи. К простым компонентам поведения относят: индивидуальное расстояние больного от других, ориентация при контакте, мимические комплексы: амимия, напряженная мимика, мимика интереса, мимика улыбки, мимика благоговения, мимика внимания, задумчивости, решимости, удивления, радости, гордости, хитрости, беспомощности, безразличия, страха (градации страха – ужас, изумление, тревога, ожидание, настороженность), мимика гнева, отвращения, стыда, страдания, плача, тупости, непонимания, кокетства. Жесты бровей в сочетании с движением глаз. Глазной контакт при анализе лица с динамическими и статическими компонентами. Жест – любые движения свободной руки или рук; моторика головы, моторика плеч и туловища. Моторика грумминга – система приведения себя в порядок, очищения, стряхивания, прихорашивания в отношении прически, одежды, обтирания лица. Выделяют аутогрумминг – систему, направленную на самого себя, - и грумминг,, направленный на собеседника. Моторика манипулирования – действие руки с предметом, частью тела и одеждой.

Динамическая оценка моторных комплексов. Обнаружены цепи взаимопереходов комплексов – повторяемость, внезапность возникновения, протекание комплексов на фоне тремора. Оценка сложных форм поведения: Сон, Локомоция, Комфортное поведение, Агонистическое поведение (конфликты, оборонительное поведение, агрессия); Имитационное поведение; Пищевое поведение; Демонстрация доверия и подчинения; поисковое поведение; Поведение внимания и контакта (разновидность исследовательского поведения); поведения доминирования определяется как комплекс элементов демонстрирования элементов превосходства – сочетание мимики  гордости, иронии, увеличение плеча с прямой позой, поднятие головы.

Территориальное поведение понимается по объяснению Н. Тинбергена, как область, на которую особь имеет тенденцию нападать и на которую она возвращается после удаления. В отношении человека «нападать» не определяет смыслового значения территории, поэтому индивидуальной территорией можно считать область, на которой человек имеет тенденцию доминировать и находиться в состоянии комфорта. Амбивалентное поведение – сочетание двух видов поведения агрессивного и поза и мимика благожелательности и улыбки, агрессия и отсутствие интереса к собеседнику. Ритуализированное поведение – сочетание любых приведенных выше форм поведения с простыми комплексами, когда они чрезмерно усилены: ритуализируется жест (экспрессивный жест), мимика, одежда, доминирование. У детей еще наблюдается игровое поведение. Поведение «запасания - собирания» - вещами, пищевыми продуктами и т.д.

Таким образом, в приведенных формах поведения психиатры не вдаются в анализ деталей языка каждого поведения. Цель этого описания, как говорят авторы, - возможности внешней оценки. Для установления законов сложных форм поведения нужно знать: а) как взаимосвязаны элементы, простые и сложные, формы на каждом уровне иерархии; б) как совокупность более простых элементов образует совокупность более сложных. Этими структурами психиатры будут пользоваться при диагностике, а пока они описали их на вербальном уровне.

Можно надеяться, что взаимопроникновение наук будет способствовать объективной характеристике этического поведения животных и человека. На сегодняшний день все еще чувствуется обмен терминами между науками, поскольку объективный физиологический анализ требует точнейших данных о структурных механизмах врожденных и приобретенных форм поведения, основанных на нейрофизиологическом анализе, а не на наблюдении издалека за поведением животных и человека. Что часто грешит попытками навязать животным человеческие качества поведения, приобретенные в условиях окружающей среды, где социальный фактор приобретает ведущее значение, а также попытками увидеть в человеческом поведении животные инстинкты, направляемые генетической детерминированностью и перенести их на социальную сферу этических норм поведения человека.

Литература
1. Воронин Л.Г. Физиология высшей нервной деятельности (учебник). М., «Высшая школа», 1979.
2. Грехем Р. Лорен. Естествознание, философия и науки о человеческом поведении в Советском Союзе. М., Политиздат, 1991.
3. Данилова Н.Н., Крылова А.Л. Физиология высшей нервной деятельности (учебник). М., изд. МГУ, 1989.
4. Дубинин Н.П., Шевченко Ю.Г.. Некоторые вопросы биосоциальной природы человека. М., Наука, 1976.
5. Дьюсбери Д. Поведение животных. Сравнительные аспекты. М. Мир, 1981.
6. Левонтин Р. Человеческая индивидуальность: наследственность и среда. М., изд. группа «Прогресс» «УНИВЕРС», 1993.
7. Левонтин Р., Роуз С., Кэмин Л. Мы не запрограммированы. Генетика, наследственность, идеология. М., Материалы комплексного изучения человека, выпуск IV, АН СССР, 1988.
8. Карпинская Р.С. Никольский С.А. Социобиология. Критический анализ. М., Мысль, 1998.
9. РАН Ин-т Философии. Философия Биологии вчера, сегодня, завтра. Памяти Р.С. Карпинской. М., 1996.
10. Карпинская Р.С., Гаузе Г.Ф. Эгоизм или альтруизм? (критика книги Р. Докинса «Эгоистический ген», Оксфорд, 1977). «Вопросы философии», №8, 1978.
11. Кения В.М. Физиологический анализ взаимозависимого поведения у животных (внутригрупповое поведение низших обезьян). Тб., «Мецниереба», АН Грузии, 1988.
12. Корнетов А.Н., Самохвалов В.П., Коробов А.А., Корнетов Н.А. Этология в психиатрии. Киев, «Здоровья», 1990.
13. Крушинский Л.В. Формирование поведения животных в норме и патологии. Изд. МГУ, 1960.
14. Лоренц К. Агрессия. СПб, Амфора, 2001.
15. Новак Я.А. Социобиология и принцип социогенеза с точки зрения Биологии и Философии. Анализ книги Э.О. Уилсона «Социобиология. Новый синтез». Пути интеграции биологического и социогуманитарного знания. Сборник статей. М., Наука, 1984.
16. Рьюз М. Философия биологии. М., Прогресс, 1977.
17. Рьюз М. Социобиология: смысл или бессмыслица? Лондон, 1979.
18. Тинберген Н. Поведение животных. М., Мир, 1969.
19. Уилсон Э. Социобиология. Новый синтез. Кэмбридж, 1984.
20. Урываев Ю.В. Высшие функции мозга и поведение человека (физиологические основы). М., ММА им. Сеченова, изд. МГУ, 1996.
21. Lorenz K.Z. On Agression. N.Y. 1967.
22. Tinbergen N. The Study of Instinct. Oxford, 1951.